Неточные совпадения
Повсюду на треногах
варили рыбаки уху, все из ершей да из животрепещущей
рыбы.
Кончился поход — воин уходил в луга и пашни, на днепровские перевозы, ловил
рыбу, торговал,
варил пиво и был вольный козак.
Когда Обломов обедал дома, хозяйка помогала Анисье, то есть указывала, словом или пальцем, пора ли или рано вынимать жаркое, надо ли к соусу прибавить немного красного вина или сметаны, или что
рыбу надо
варить не так, а вот как…
Любовь Андреевна. Вторая моя печаль —
Варя. Она привыкла рано вставать и работать, и теперь без труда она, как
рыба без воды. Похудела, побледнела и плачет бедняжка…
Каждый рабочий из второй категории, по окончании рабочего урока,
варит для себя обед отдельно в жестяном котелке, если не мешает дождь и если после тяжелой работы не клонит ко сну; он устал, голоден и часто, чтобы не хлопотать долго, съедает соленое мясо и
рыбу в сыром виде.
Когда я был в кухне, там
варили в котлах похлебку из свежей
рыбы — кушанье нездоровое, так как от периодической
рыбы, пойманной в верховьях реки, арестанты заболевают острым катаром кишок; но, несмотря даже на это обстоятельство, вся постановка дела как бы говорила, что здесь арестант полностью получает всё то количество пищевого довольствия, какое ему полагается по закону.
— Поедемте на озеро, Женичка. Вы ведь еще не были на нашем озере. Будем там ловить
рыбу,
сварим уху и приедем, — предложил Бахарев.
Отец приказал повару Макею
сварить и зажарить несколько крупных окуней, а всю остальную
рыбу отдал людям, чтоб они
сварили себе уху.
В ожидании завозни отец мой, особенно любивший
рыбу, поехал на рыбачьей лодке к прорезям и привез целую связку нанизанных на лычко стерлядей, чтоб в Симбирске
сварить из них уху.
И не поехал: зашагал во всю мочь, не успел опомниться, смотрю, к вечеру третьего дня вода завиднелась и люди. Я лег для опаски в траву и высматриваю: что за народ такой? Потому что боюсь, чтобы опять еще в худший плен не попасть, но вижу, что эти люди пищу
варят… Должно быть, думаю, христиане. Подполоз еще ближе: гляжу, крестятся и водку пьют, — ну, значит, русские!.. Тут я и выскочил из травы и объявился. Это, вышло, ватага рыбная:
рыбу ловили. Они меня, как надо землякам, ласково приняли и говорят...
— Н-да, — проговорил он наконец… — Я имений не покупаю: капиталов нет. Пододвинь-ка масло. Разве вот жена купит. Ты с ней поговори. Коли дорого не запросишь — она этим не брезгает… Экие, однако, эти немцы — ослы! Не умеют
рыбу сварить. Чего, кажется, проще? А еще толкуют: фатерланд, мол, объединить следует. Кельнер, примите эту мерзость!
— Здесь вам не постоялый двор, господин, мы обеда для проезжих не содержим. Раков
сварить аль самовар поставить, а больше нет у нас ничего.
Рыба свежая завтра лишь будет.
У крыльца ожидал хозяина староста; старик занялся хозяйственными распоряжениями, молодая привела в порядок свой наряд;
рыбу между тем
сварили, изжарили на сковороде в сметане, а самых крупных окуней испекли в коже и чешуе, и всё это за ужином нашли очень вкусным.
Мы с Рагимом
варим уху из только что наловленной
рыбы и оба находимся в том настроении, когда все кажется прозрачным, одухотворенным, позволяющим проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кроме желания думать.
Я писал, отрывался, вспоминал на переменах, как во время дневки мы помогали рыбакам тащить невод, получали ведрами за труды
рыбу и
варили «юшку»… Все вспоминалось, и лились стихи строка за строкой, пока не подошел проснувшийся отец, а с ним и капитан Егоров. Я их увидел издали и спрятал бумагу в карман.
Когда Егорушка вернулся к реке, на берегу дымил небольшой костер. Это подводчики
варили себе обед. В дыму стоял Степка и большой зазубренной ложкой мешал в котле. Несколько в стороне, c красными от дыма глазами, сидели Кирюха и Вася и чистили
рыбу. Перед ними лежал покрытый илом и водорослями бредень, на котором блестела
рыба и ползали раки.
— Мы, батюшка, нынче всю эту статистику дотла разузнали! Где что родится, где какое производство идет! Где мамура-ягода, где княженика-ягода! Где сырть-рыба, где сельдь, где снеток! Где мыло
варят, где кожи дубят! Разносчик кричит: сельди переславские! — а мы примечаем!
Вечер был великолепный, очаровательный; с нами были удочки, и мы с Евсеичем на Мёше наудили множество
рыбы, которую и
варили и жарили; спать легли в повозке.
У Жжениных завтра на холодное
рыбу варить, а в самый день праздника сазанов да лещей с яйцами жарить…
— Ничего, всей
рыбы в Оке не выловишь. С нас и этой довольно, — молвил Петр Степаныч. — А вот что, мо́лодцы. Про вас, про здешних ловцов, по всему нашему царству идет слава, что супротив вас ухи никому не
сварить. Состряпайте-ка нам получше ушицу. Лучку, перчику мы с собой захватили, взяли было мы и кастрюли, да мне сказывали, что из вашего котелка уха в тысячу раз вкуснее выходит. Так уж вы постарайтесь! Всю мелкоту вали на привар. Жаль, что ершей-то больно немного поймали.
— Разводи огонь, невестушка,
вари ушицу к ужину, давненько не едал я
рыбы из родной Оки, — говорил Герасим. — Да обнови самовар-от свой, сахарцу наколи, чайку завари да попотчуй нас.
Из остатков сухарей мы
сварили нечто вроде каши. На обед мы имели гуся, а к ужину отварную
рыбу самого высокого качества.
Лет тридцать тому назад, в Вербное воскресенье, в день именин старухи-вербы, старик сидел на своем месте, глядел на весну и удил… Кругом было тихо, как всегда… Слышался только шепот стариков, да изредка всплескивала гуляющая
рыба. Старик удил и ждал полдня. В полдень он начинал
варить уху. Когда тень вербы начинала отходить от того берега, наступал полдень. Время Архип узнавал еще и по почтовым звонкам. Ровно в полдень через плотину проезжала Т-я почта.
— Пустое! Никто ничем не может услужить. Уху нельзя
сварить без
рыбы…
Не успели доехать и остановиться у какого-то крестьянина, как Александр и Антон уже достали откуда-то бредень и пошли на реку ловить
рыбу. Поймали пять маленьких щучек и около сотни раков, из которых на следующий день мамаша
сварила нам превосходный обед.
Тения разделяла свое время так, что утром она мыла и чинила носильную ветошь, какая осталась на ее детях после изгнания из дома, и услуживала бабке их, старой и изнеженной Пуплии; потом шла на рынок и покупала горсть сухой чечевицы и щетинистого угря, или другую дешевую
рыбу,
варила ее с луком у варильщика при общем очаге и к полудню несла эту похлебку в темницу мужу.